Расстил

К ильину дню ночи становятся долгими. В такие ночи на скошенные луга падает крупная, чистая не очень холодная роса. Она необходима, чтобы лён превратился в тресту или льносоломку. Лёжа на скошенной луговине, бурый лён принимает серо-стальной цвет. От ежедневной смены тепла и свежести, от сухости и сырости волокно отопревает от твёрдого ненужного стебля, который становится из гибкого хрупким.
    Обмолоченные снопы  бросают на воз. Стягивают верёвкой и везут на ровную, зелёную от появившейся отавы кошенину (разумеется, что скот не пасут в этом поле). Мальчишкам и девчонкам нравилась такая работа. Не надо было следить за порядком, бросай снопы на лужок кучами, как придётся. Можно и побарахтаться, поиграть на таком лугу. Матери и сёстры , выкроив свободный часок, прибегали на луг, расстилали лён рядами тонким слоем. Получались длинные дорожки, словно половики. Участки, застланными такими дорожками, окантовывались такой же дорожкой, округло загибающейся по углам. Выходила как бы большая узорчатая скатерть, называемая в народе зеркалом. Закончив расстил, приговаривали: «Лежи, ленок, потом встань да в зеркало поглядись, не улежался – так ляг и ещё полежи, только удайся белым да мягоньким». Детям хотелось пробежать босиком по льняным дорожкам, окантовывающим застланный луг, но это запрещалось.
    Вылежавшийся лён узнавали по хрупкости стеблей и лёгкости отделения кострики, для чего брали опут, или пробу, из одной горсти. Затем выбирали тёплый, безветренный день и поднимали тресту, ставили её в бабки. В таком положении треста обсыхала, её вязали соломенными вязками в крупные кипы и везли в гумо, чтобы окончательно просушить на овине.  Сушили также на печи и на полатях тресту.